Вот у неё пальцы и впрямь были красивыми, холеными, а Джиад вспомнила мельком брошенную фразу рыжего, что готовить к празднику её будут наложницы. Получается, и в первый раз это была не простая прислуга? Да, Санлия же говорила, что она старшая…

— Скажите, сколько наложниц у его высочества? — не утерпела Джиад, стараясь не разглядывать слишком откровенно этих двух и третью, встретившую их в знакомой комнате для ухода за собой.

На человеческий глаз им было не больше лет двадцати, пожалуй, да и то если хорошо присмотреться. Светлоглазые, с округлыми нежными лицами, иреназе порхали вокруг Джиад, щебеча совсем как человеческие девицы. У двух, похожих, как две капли воды, соломенного оттенка волосы были убраны в толстые косы, у третьей копна мелких косичек отливала благородным золотом, а на лице виднелось куда меньше краски, зато очень умело наложенной.

— Шесть, — отозвалась та, что с косичками, осторожно втирая в волосы Джиад скользкую мазь. — Ири-на Санлия — седьмая. Вы хотите увидеть остальных, госпожа избранная?

— Нет, — поспешно сказала Джиад. — Это подождет. Я прошу прощения, что не познакомилась раньше… Можно узнать ваши имена?

— О, это честь для нас, — радостно выдохнула иреназе, и две других согласно закивали. — Я Леавара из семьи каи-на Таруна. А это Мирисса и Мирилла. Они сестры. Ну, вы и сами видите…

— Очень похожи, — вежливо улыбнулась Джиад, невольно краснея, потому что именно сейчас ловкие пальчики Мириссы (или Мириллы?) гуляли там, где она предпочла бы вымыться сама. — Мне, право, неудобно доставлять вам хлопоты… Может, я…

— Никаких хлопот, — с улыбкой заверила Леавара, которая в этой троице явно верховодила. — Санлия велела не докучать вам понапрасну, иначе мы давно бы заглянули поболтать. Какие прекрасные волосы, словно ночное небо… Когда отрастут хотя бы до пояса, вы затмите всех при дворе, каи-на Джиад. Здесь мало у кого такой редкий цвет!

— А кожа! — подхватила то ли Мирисса, то ли Мирилла. — Как темный опал! О госпожа избранная, вам непременно надо носить жемчуг закатного оттенка, пусть его высочество подарит вам именно такой!

— Жемчуг? — презрительно фыркнула Леавара, заплетая волосы Джиад во что-то сложное. — Скажешь тоже! К подобной коже пойдут рубины в золоте, а не жемчуг. Ну, или изумруды, но не темные…

Потом близняшки приволокли ворох длинных туник, споря, какая лучше подойдет. Перемерив полдюжины, Джиад просто отказалась снимать очередную, заявив, что она вполне хороша. Леавара, удовлетворенно оглядев её прическу, метнулась куда-то, вернувшись с ящичком красок, и Джиад про себя возблагодарила Санлию, велевшую не докучать избранной. Каждый день она такого точно не выдержит — уж лучше опять к сиренам.

— Вам понравилось, как я накрасила вас в прошлый раз?

Леавара сияла такой искренней радостью, что Джиад заставила себя улыбнуться и кивнуть, надеясь, что улыбка вышла не слишком кривой. Размазанная по лицу подолом туники краска, бешеные глаза Алестара, а потом… Вспоминать прошлый раз не хотелось. Но и обижать девочку тоже ни к чему.

— Было очень красиво, — почти правдиво ответила Джиад. — Только у нас не принято, чтобы женщины так ярко красились. И столько украшений носить тоже… не принято. Можно мне этого не делать?

— Совсем? — растерялась Леавара, застывая с кисточкой, которую уже макнула в какую-то баночку. — Это же праздник!

— Но ведь не мой, — мягко возразила Джиад. — Это свадьба госпожи Эрувейн, а я только одна из гостей. Давайте обойдемся?

— Тир-на Алестар будет недоволен, — почти жалобно протянула Леавара. — Он велел, чтобы вы были…

— Чтобы я была что? — еще мягче уточнила Джиад, одергивая нарядную тунику из мягкой золотистой ткани и остро жалея о своей рубашке, не говоря уж о штанах.

— Чтобы вы были довольны! И наряднее всех! — выпалила то ли Мирисса, то ли Мирилла, до этого молча перебиравшая гору украшений в знакомом сундучке.

— Боюсь, это совсем разные вещи, — вздохнула Джиад, опять не зная, злиться или смеяться. — Я скажу принцу, что сама так захотела, хорошо?

— Как пожелаете…

Леавара отложила кисточку, погрустнев так резко и явно, что Джиад заподозрила неладное.

— Я чем-то обидела госпожу Леавару? — шепотом поинтересовалась она у близняшек, когда золотоволосая иреназе, подхватив ненужные кисти с красками, куда-то уплыла.

— Ну… нет… — замялась наложница.

— Да она просто надеялась, что все увидят её работу на вас, — фыркнула вторая, поправляя на запястье Джиад обручальный браслет. — Лера жить не может, чтоб кого-нибудь не причесать и не накрасить. Вот и хочет открыть цирюльню, когда тир-на Алестар отпустит нас. К бывшей наложнице принца приплывут многие, а если еще рассказать, что она красила и заплетала саму избранную… У Леры даже госпожа Санлия иногда красоту наводит, а ведь больше никому не доверяет. Сама и волосы плетет, и снадобья делает. И даже тинкалу варит сама, по-суалански. По мне так слишком сладко, а ей нравится…

— Меньше языком болтай, — хмуро посоветовала вернувшаяся Леавара. — А то распустила длиннее, чем косы.

— Простите, — Джиад виновато глянула на расстроенную иреназе. — Я не хотела испортить вам случай показать работу. Вы прекрасная мастерица, просто у нас и вправду такое не принято.

Она посмотрела на обручальный браслет, кровавыми огоньками переливающийся на запястье. Надо же, следов от драки с сиренами совсем не видно, браслет как новый. И Леавара права, рубины в золоте на её смуглой арубийской коже смотрятся великолепно. Только вот браслет чужой, а чужое, будь оно каким угодно прекрасным, счастья не приносит. Интересно, будет ли он к лицу Маритэль?

— Простите, — повторила она, и, видя, что Леавара слегка успокоилась, неловко пошутила: — Честное слово, будь это моя свадьба, я бы никому не доверилась, кроме вас.

— Правда? Вы обещаете?

Иреназе просияла, словно Джиад посулила ей невесть что, у неё даже глаза распахнулись, как у ребенка, увидевшего долгожданный подарок.

— Когда будет ваша свадьба с принцем, я смогу вас накрасить и заплести волосы? — уточнила она.

— Я…

Свадьба с рыжим? Они что же, не знают про Маритэль? Или думают, что король изменил решение? И что ответить? Свадьба с принцем — бред какой… Но Леавара даже вперед подалась, заглядывая в лицо растерявшейся Джиад, и снова обижать её не хотелось. Ладно, сама потом все поймет, а Джиад уж точно не соврет, обещая то, что исполниться просто не может.

— Конечно, — кивнула она. — Если такое случится — делайте со мной что угодно, перечить не стану.

Само собой, её в три голоса принялись уверять, что на своей свадьбе госпожа избранная будет самой прекрасной, что его высочество глаз не сможет отвести… Джиад кивала, изнывая от неловкости и мечтая, чтобы все поскорее закончилось. И когда в дверях показалась рыжая шевелюра и привычно хмурое лицо этого самого высочества, она почти обрадовалась.